Не радовалась только одна Стеша, камеристка княжны Александры Яковлевны. Злобная и завистливая, она отказалась даже
присутствовать на свадьбе, под предлогом нездоровья, и не могла простить княжне Александре Яковлевне никакого щедрого благодеяния, оказанного совершенно посторонней девушке.
Таким образом, если бы Ольга Ивановна пожелала бы
присутствовать на свадьбе Нади Алфимовой и графа Петра Вельского, она была бы на ней, так как нездоровье было только предлогом вежливого письма ее отца к дочери своего хозяина, предлогом, выставленным с разрешения самой Ольги Ивановны.
Княжна Александра Яковлевна не
присутствовала на свадьбе, так как несколько месяцев тому назад, после перенесенной ею тяжелой болезни, совершенно неожиданно уехала из Москвы неизвестно куда. Даже московские кумушки не могли доискаться причин этого отъезда, не знали также и места, куда удалилась красавица княжна.
Неточные совпадения
Мужчины, конечно, не обратили бы
на нее внимания: сидеть с понурою головою — для молодой дело обычное; но лукавые глаза баб, которые
на свадьбах занимаются не столько бражничеством, сколько сплетками, верно, заметили бы признаки особенной какой-то неловкости, смущения и даже душевной тоски, обозначавшейся
на лице молодки. «Глянь-кась, касатка, молодая-то невесела как: лица нетути!» — «Должно быть, испорченная либо хворая…» — «Парень, стало, не по ндраву…» — «Хошь бы разочек глазком взглянула; с утра все так-то: сидит платочком закрывшись — сидит не смигнет, словно
на белый
на свет смотреть совестится…» — «И то, может статься, совестится; жила не
на миру, не в деревне с людьми жила: кто ее ведает, какая она!..» Такого рода доводы подтверждались, впрочем, наблюдениями, сделанными двумя бабами, которым довелось
присутствовать при расставанье Дуни с отцом.
А из публичных действий, побывали в «Самарканде», катались по островам, у дочери городового
на свадьбе присутствовали и проч.
Если мою душу волнует одно только сожаление, то отчего же я не знал этого сожаления ранее,
присутствуя на других
свадьбах?..
Я боялась лишиться моей бойкой черноглазой подруги, но желание
присутствовать на ее
свадьбе, плясать удалую лезгинку, которую я исполняла в совершенстве, а главное — возможность уехать
на несколько дней в горы, где я не была ни разу со дня смерти деды и где меня видели в последний раз маленьким шестилетним ребенком — вот что меня обрадовало!
Он должен будет, пожалуй, даже
присутствовать на их
свадьбе, под руку с ненавистной женой, с этим «извергом в юбке». Мстительная Ирена, конечно, настоит
на этом. Она, «божественная Зина», будет в объятиях другого, а он…
Какое-то безотчетно горькое чувство шевелилось в его душе во время этой церемонии, хотя, вращаясь в великосветском кругу Петербурга и как врач, и как знакомый, он
присутствовал на десятке подобных
свадеб, как две капли воды похожих одна
на другую и по внешнему эффекту, и по внутреннему содержанию.
Свадьбой не замедлили. Она была роскошна. Вся титулованная, сановная Москва
присутствовала на ней. Молодые, сделав установленные визиты, через несколько дней уехали в Петербург.
На свадьбе присутствовали княжна Маргарита Дмитриевна, Шагов и Гиршфельд.
Венчание происходило в церкви Феодора Студита, что
на Никитской, а бал был дан в доме князя Ивана Андреевича Прозоровского, перебравшегося во флигель, где было еще несколько свободных комнат, и отдавшего дом в распоряжение молодых супругов. Весь великосветский московский бомонд
присутствовал на этой
свадьбе «непобедимого Суворова» и бывшей невесты князя Баратова.